От катакомб до первых храмов

Образы и знаки катакомбного искусства

Христианское искусство родилось далеко не сразу и появилось совсем не в таком виде, в котором мы сегодня его знаем, в виде расписанных храмов с иконостасами, иконами, фресками, скульптурами. Первые христиане вообще не знали храмов. Если первая община апостолов еще собиралась в Соломоновом притворе Иерусалимского храма, то после разрушения храма и распространения христианства по Римской империи христиане не имели возможности строить храмы, потому что три века христианство было гонимым.

Но богослужения совершались, совершались в домах, в отдельных горницах, и в катакомбах, в местах захоронений, которые особенно хорошо сохранились в Риме. Ну, не только в Риме, есть в Неаполе, в Греции катакомбы, но римские катакомбы дают нам возможность увидеть вот это зерно, которое пало в землю, глубоко в землю, и потом дало великий плод христианской культуры, как, собственно говоря, нам и рассказывает евангельская притча.

Катакомбы – это такие места, где когда-то была выработка туфа, а потом в этих галереях, очень длинных, многокилометровых, стали хоронить. И, собственно говоря, первые христиане и были теми общинами, которые следили за кладбищами. Так они могли существовать и так они могли безбоязненно здесь собираться. И, собственно, из первого воспоминания, вернее, свидетельства из нехристианского источника, мы как раз знаем об этом: о том, что они собирались в катакомбах на кладбищах. Это письмо Плиния Младшего, римского писателя, императору Траяну. Плиний пишет, что есть некие христиане, которые собираются на кладбищах и воспевают Христа как Бога.

И, собственно, это мы и видим на стенах катакомб. Потому что в длинных галереях, где хоронили в нишах, в очень малых количествах, потому что катакомбы были разграблены, но сохранились изображения, и граффити, и саркофаги, которые дают нам представление о том, каким же было первое христианское искусство. В длинных коридорах в основном ниши; на панелях писали имена умерших, иногда эпитафии, иногда изображения. Эти коридоры иногда раздвигались, делались такие небольшие комнаты, иногда достаточно просторные, кубикулы с аркосолиями, где в арке, в такой арочной нише стояли саркофаги. Считается, что вот на этих саркофагах совершали первые литургии христиане. Собственно говоря, с тех времен сохранилась традиция под алтарем делать небольшой реликварий с мощами мучеников. Или антиминс, который кладется на престол, — в него тоже вшивается частичка мощей.

Итак, вот здесь, в катакомбах, на гробах мучеников, первые христиане совершали свои литургии. И первое христианское искусство и родилось из литургии. Еще не было храмов, были только помещения, приспособленные для богослужений, но уже на стенах возникают образы, которые передают смысл проповеди христиан, смысл самой веры – веры в Воскресение прежде всего, в воскресшего Спасителя – и евхаристические символы.

В катакомбах Каллиста – это одни из древнейших катакомб – есть изображение, датированное II в. Т.е. это очень раннее изображение, где мы видим евхаристические символы – хлебы и рыбы. Ну, мы помним притчу об умножении хлебов и рыб, но, помимо этой притчи, рыбы и хлеб символизировали также евхаристию. Вот здесь совершалась евхаристия, и евхаристию же изображали на стенах.

На древних саркофагах мы тоже видим изображение рыбы. Рыба вообще такой очень емкий символ, потому что это и образ Христа. До IV в. мы не находим изображения Христа такие, к каким мы уже привыкли потом уже, в канонической иконографии, но мы видим скрытые символы Христа. И прежде всего это образ рыбы. Само слово «рыба», «ихтюс» (др.-греч. ἰχθύς) — вот на саркофаге III в. мы как раз видим надпись «ихтюс зонтон». «Ихтюс» — это «рыба» по-гречески, но в то же время это и такой акростих, или аббревиатура: из букв этого слова складывается целая фраза «Иэсус Христос Теу Гюйос Сотер» (др.-греч. Ἰησοὺς Χριστὸς Θεoὺ ῾Υιὸς Σωτήρ), т.е. «Иисус Христос Божий Сын Спаситель». И это как бы тайный знак, который был ведом христианам, что речь идет именно о Христе. «Зонтон» от слова «зои», «жизнь», т.е. «жизнеподатель» мы могли бы сказать или «дающий жизнь». Здесь как раз именно так Христос и рассматривается.

Но рыбы также символизируют и христиан. В данном случае две рыбы, которые направлены к якорю – а якорь тоже символ Христа, символ той веры, которую дает Христос, надежной, которая держит корабль (символ церкви) и не дает ему погибнуть в волнах житейских бурь.

Тертуллиан, раннехристианский писатель, пишет: «Мы, христиане, как рыбки за рыбой-Христом, движемся в невод Царства Небесного». Помните притчу о неводе, притчу о Царстве Небесном? Вот все эти евангельские притчи и дали почву для раннехристианского символизма, который потом сформировал и общехристианский символизм, перешедший уже в более зрелое искусство.

Очень часто мы видим на стенах катакомб изображения молящихся людей, орант и орантов. Оранта – женщина, орант – мужчина. Вот перед нами катакомбы Присциллы, где изображена женщина с поднятыми руками. Очень часто этих женщин ассоциируют с изображением Богородицы, но это не всегда так, потому что довольно рано начинается традиция подписания изображений, и тогда мы различаем просто молящуюся женщину и Богородицу. Вот здесь рядом сидит женщина с ребенком на руках – это может быть и женщина, которая похоронена здесь, и женщина, которая, может быть, символизирует Божью Матерь. Кстати, изображения Богородицы в катакомбах раньше встречаются в известном нам виде, чем даже изображения Христа, что тоже очень интересно.

Большинство изображений, которые символизируют, или ассоциируются, или дают аллюзию на Христа,  относятся к Ветхому Завету. Пожалуй, ветхозаветных изображений в катакомбах намного больше, чем новозаветных. Это прежде всего те образы, которые пророчески говорят о Христе, и прежде всего пророк Иона, потому что сам Спаситель сказал, что нет более знамений, чем знамения пророка Ионы, который был три дня во чреве кита, как и Спаситель будет три дня во чреве смерти, а потом воскреснет. Или три отрока в печи огненной – тоже образ смерти и воскресения, или огненного пламени, который не коснулся этих отроков из книги пророка Даниила, и они вышли из печи, как образа смерти, живыми.

Если говорить о новозаветных изображениях, то чаще всего мы видим поклонение волхвов. Это тоже символизирует связь вот этого как бы ветхого мира с новым, который приходит с христианством. Ветхозаветная мудрость и даже мудрость языческого мира, можно сказать, олицетворенная в волхвах, поклоняется уже родившемуся Спасителю. Для раннего христианства это было очень важно – подчеркнуть вот это новое, что приходит в мир ветхий. Но в то же время из ветхого мира очень много христиане взяли.

Если мы посмотрим на то, как оформляются вот эти катакомбные кубикулы, то мы увидим очень много связей, например, с фресками Помпеи, потому что все разгранки, все структуры этой росписи очень похожи на фрески Помпеи и Геркуланума или на другие античные фрески. И сама, собственно, техника античной фрески и потом техника иконописной энкаустики будет взята из античности, из греко-римской культуры. Или техника мозаики. Т.е. ничего христиане не придумали, но они все это богатство претворяли в проповедь.

Был спор между Тертуллианом и другими отцами о том, что можно взять из языческого мира. Тертуллиан был ригористом, он говорил: «Что общего между Иерусалимом и Афинами? Что общего между Академией и церковью?» Нам, дескать, ничего не надо из языческого мира. Но победила более умеренная позиция Иустина Философа, Иустина Мученика, который считал, что все принадлежит христианам, вся мудрость мира готовила приход Христа, и Ветхий Завет, и языческие мудрецы-философы, которые были христианами до Христа. Вот эта позиция победила.

Пастырь добрый

И поэтому мы очень много видим здесь таких античных сюжетов, которые перетолковываются уже в христианском виде. Например, одно из первых изображений Христа в виде доброго пастыря, катакомбы Каллисты III в. Здесь мы видим юношу, который несет овечку на плечах. Такие изображения языческих богов существовали и в дохристианские времена. Так изображали, например, Гермеса. Но поскольку Спаситель сказал о себе: «Я есть добрый пастырь, и овцы мои знают мой голос», то именно в виде доброго пастыря первые христиане и представляли Христа.

Мы видим изображение Христа в виде юноши, причем юноши, в котором мы не сразу узнаем Христа, — это безбородый юноша. Такое изображение юного Спасителя будет потом и в раннехристианских храмах. Вот оно появляется уже в катакомбах. Например, катакомбы на Виа Латина, где представлен эпизод уже из Нового Завета – разговор Христа и самарянки у колодца. Образ колодца тоже такой символический, встречается в Библии и часто встречается в росписи катакомб.

Если говорить уже об образе Христа в той иконографии, которая нам сегодня знакома и которая тоже имеет древний характер, древнее происхождение, то все-таки мы видим, что такое изображение, такой образ появляется в IV веке. Это символично, потому что покуда сама проповедь была скрыта, пока христиане были преследуемы, могли собираться только тайно, то прикровенен был и образ Христа. Но как только проповедь была уже «не на ухо, а с кровель», по евангельскому выражению, т.е. всему народу, то появляется открыто и образ Христа.

IV век – это граница. Вот мы видим катакомбы Коммодиллы IV в., и здесь одно из первых изображений Христа в виде человека средних лет, с бородой, с такими волнистыми волосами до плеч, и надпись: альфа и омега. Мы знаем, что именно так называет себя Христос в Книге Откровений Иоанна Богослова. Подпись «ИС ХС» появляется гораздо позже, но альфа и омега было всем как раз понятно. С одной стороны, это понятно христианам, с другой стороны, это уже более открытый образ Христа. Т.е. к IV в. то зерно, которое было брошено в римскую почву, в почву античной эллинской культуры, вернее, эллинизма, потому что здесь соединились и греческие корни, и римская империя, вот через эту почву проросло древо христианского искусства.

Причем если говорить с точки зрения искусства, то мы видим очень разные изображения, от очень примитивных граффити – вот в виде птички (символ души) с веточкой или с венцом, примитивных изображений человечков, или отдельные рыбки, кораблик, какие-то овечки и т.д. – до изображений с такой античной профессиональной пластикой рельефа, например рельефа саркофагов.

Знаменитый саркофаг Юния Басса, IV в., дает нам прекрасную пластику, действительно греко-римскую, здесь и греческие корни видны, и римская проработанность ликов, портретность. Но опять же здесь христианская символика: перед нами юный Христос, раздающий апостолам Петру и Павлу… Причем Петр и Павел очень рано вырисовываются в своей иконографии, возможно даже, что это портретные образы, потому что появляются они в катакомбах очень рано. По всей видимости, по словам очевидцев сохраняется сначала их, может быть, устная портретность, а потом, может быть, она в иконографию входит, но мы их узнаем, Петра и Павла. Эта композиция получила название «Традицио легис» (лат. traditio legis), «Передача закона»: Христос, как юный философ, раздает свитки апостолам, передает им закон, Завет. Здесь мы видим и образ юного Христа, который будет еще несколько веков жить в христианстве, и эту сформировавшуюся композицию, которая тоже будет потом и в раннехристианских храмах, и изображение апостолов как философов.

Базилика – место собрания

IV в., как я сказала, рубеж. Рубеж, потому что с приходом к власти императора Константина ситуация меняется. Христианство из гонимой религии становится религией открытой. При Феодосии, уже через полвека, она становится государственной религией. Император Константин Великий в 313 г. издает Миланский эдикт, и по нему христиане получают возможность открыто исповедовать свою веру, а значит, и строить храмы, их расписывать, открыто совершать богослужения и т.д. Христиане не взяли для храмов никакие формы языческих храмов. Языческая архитектура не была для них произведением искусства. Для них это были капища, где совершались идоложертвенные ритуалы. Поэтому ни греческий храм, ни египетский, ни римский не стал основой раннехристианского архитектурного творчества.

А взяли они базилику. Базилики («базиликос» от слова «базилевс» – «царь», «император») – гражданские сооружения, в которых совершались собрания, заседания, суды и т.д. Т.е. это такое здание, которое приспособлено для собраний, собственно, что и нужно было первым христианам. Сохранилась такая раннехристианская базилика в Трире, это был тронный зал императора Константина, потом она перестраивалась, потом ее приспособили под храм.

Ну, вот она дает нам возможность увидеть внутренность и внешность, довольно простую, раннехристианской базилики, где поначалу даже могло и не быть изображений. Но постепенно, конечно, христиане наполняли их изображениями, потому что храм родился как бы изнутри, из литургии. Уже изображения как бы сформировались в своей основе, архитектура появилась гораздо позже, чем изображения. Здесь, казалось бы, логика даже нарушена, но древо христианства произрастает изнутри, и христианская культура тоже произрастает изнутри именно литургии.

Вот еще один пример такой базилики – базилика святой Сабины в Риме V в., где мы видим римскую колоннаду, видим апсиду, причем апсида была и в гражданских сооружениях – там обычно сидел или император, если это императорская базилика, тронный зал того же Константина, или судьи сидели во время судов, или главы города, если это какое-то городское собрание, и т.д. Т.е. даже в этом случае христиане ничего не изобретали. Но они очень умело приспосабливали все формы античной культуры к своим нуждам.

Базилика чем была еще интересна: средний неф можно было повышать, чтобы через окна лился свет, расширять, добавлять нефы, чтобы опять же вместить гораздо больше людей, и вот этот базиликальный разрез и вообще базиликальная форма потом дает основу в основном для храмов латинской традиции. Греческая базилика будет постепенно собираться под купол, да, появится купол как образ неба, и из этого потом сформируется крестово-купольная система храмов. Но в ранний период – IV, V, VI век – превалируют, конечно, базилики.

Вот еще одна базилика, Сан-Джорджо-ин-Велабро в Риме, V в., совсем простая, сохраняет нам представление о раннехристианском храме.

Конечно, внешне большинство базилик перестроены, как, например, одна из древнейших базилик Рима, Санта-Мария-Маджоре. Она имеет фасад уже барочный, а кампаниллу, колокольню – ренессансную, даже предренессансную, романскую.

Но внутри, даже при том, что она тоже могла быть перестроена очень сильно, мы видим все-таки отголоски вот этого древнего раннехристианского храма. И что особенно интересно в этой базилике Санта-Мария-Маджоре: мы видим, что прежде всего украшение раннехристианского храма – это алтарная часть. Сама форма круглой апсиды была, все-таки христиане ее переосмысляют как образ рая, образ Царства Небесного, поэтому прежде всего в раннехристианских храмах украшается именно она, украшается мозаикой. Вот здесь на Триумфальной арке, т.е. на восточной стене с аркой, ведущей в алтарную часть, и в самом алтаре сохранились прекрасные раннехристианские мозаики.

Они еще полны римской стилистики, такой немножко брутальной, немножко жестковатой. Потом все будет как-то меняться в стиле, но уже основы мы видим – зерно, посеянное еще в почву катакомб, уже дает удивительные плоды.

Здесь с одной стороны история новозаветная, с другой стороны ветхозаветная, но вот мы видим Божью Матерь, которая сидит в одеждах римской знати. Она одета, как римская аристократка – с украшениями, с короной на голове. И волхвы, которые приходят в экзотических персидских одеждах, и ангелы, стоящие в воинских позах, и удивительное изображение апостолов…

Очень рано появляются символы евангелистов в виде ангела, льва, тельца и орла. Этот образ, который появляется в видении Иезекииля ветхозаветном и потом повторяется буквально в книге Откровение Иоанна Богослова, уже во II в. святой Ириней Лионский перетолковывает как символы четырех евангелистов, хотя у Иезекииля сказано, что каждое из четырех животных имело четыре лица. Но тем не менее отцы подхватывают идею, что каждое из этих четырех животных символизирует одно из Евангелий, действительно как бы подчеркивая особенность каждого Евангелия. Если Евангелие от Матфея начинается с человеческой родословной Христа, то существо с человеческим лицом – ну, оно у нас изображается как ангел. Если богословие апостола Иоанна – это высокое богословие, то оно символизируется орлом, птицей, которая выше всех летит. Евангелие от Марка символизируется львом, потому что лев от колена Иудина, царское животное и т.д., связанное со Христом. А Лука больше говорит о жертве, и здесь жертвенное животное – бык, телец. Хотя у разных отцов встречаются немножко разные толкования и ассоциации с этими животными, существами ангельского мира, но утвердилась вот такая схема. И рано появляются изображения престола с лежащим Евангелием, или с крестом, или даже с голубем на престоле – образ Царства небесного и таинственный образ Троицы.

Мавзолей Галлы Плацидии

Больше всего раннехристианских храмов сохранила нам Равенна. Этому городу и повезло и не повезло одновременно. С одной стороны, он был портом, и когда-то еще Юлий Цезарь даже хотел перенести туда из Рима столицу. С другой стороны, когда море отошло и Равенна осталась больше на суше, до моря стало далеко, он стала захолустным, провинциальным городом, и его почти не перестраивали в период Возрождения и барокко. Поэтому в Равенне сохранилось больше всего раннехристианских памятников в той целостности, которая нам дает представление о первых христианских храмах. Давайте их посмотрим. Прежде всего это даже не храм, а один из ранних памятников Равенны – мавзолей Галлы Плацидии. Галла Плацидия была из семьи императора Феодосия, построила себе шикарный мавзолей, где хотела быть похоронена.

Ну, похоронена она была в Риме, тем не менее этот мавзолей сохранил нам удивительные мозаики V в. Как я сказала, искусство мозаики не было изобретено христианами. Оно хорошо и богато использовалось в Риме, но это были в основном напольные мозаики. В том же дворце императора Константина в Константинополе, ныне Стамбул, напольные мозаики раскопаны и дают представление о том, какие прекрасные были в Риме мозаики. А христиане перенесли этот образ мозаик на стены и своды, прежде всего своды. Потому что мозаика, как ни странно, прекрасно отображает образ Небесного Иерусалима, который в «Откровении Иоанна Богослова» описан как город, сложенный из драгоценных камней, улицы его – чистое золото и прозрачное стекло.

Вот это ровно можно выразить именно искусством мозаики. Это мы и видим в мавзолее Галлы Плацидии. Свод небесный, который покрыт звездами, и в центре сияющий крест, по углам мы видим символы евангелистов, а в арках и нишах – изображения святых.

Удивительные орнаменты, которые тоже взяты, конечно, из античной культуры, но наполняются новым смыслом, потому что если это рог изобилия, или корзина изобилия – это символ Царства Небесного, цветы – тоже символ рая, небо, которое состоит не только из звезд, но как бы и из цветов – это процветшее небо… Т.е. вот эта небесная красота здесь уже явлена во всей полноте. V век. Только век отделяет христиан от того периода, когда они вообще скрывались в катакомбах, а в III в., как мы знаем, были самые жестокие гонения на христиан, самые массовые. И через век уже мы видим совершенно распустившиеся цветы на этом древе христианской культуры.

Очень часто не лик Христа мы видим, а монограмму Христа в кольце цветов или в венке, символизирующем Царство Божие. Образ оленей, ланей, которые идут к источнику вод – все это родилось в катакомбах, но здесь оно уже исполнено какого-то удивительного эстетического совершенства.

Образ доброго пастыря – конечно, он здесь тоже есть! Вот сидящий Христос, опирающийся на крест, и вокруг него овцы.

Образ мученика. Вообще первыми появились изображения мучеников, а не Христа, потому что изображение мученика – свидетельство того, что мученик жив, несмотря на то, что он физически уничтожен. Их распинали на крестах, сжигали, бросали в пасть львам и т.д. Но для церкви, для верующего, для христианина мученик жив, он победитель.

И мы видим здесь, в мавзолее Галлы Плацидии: святой Лаврентий идет с мечом, как победитель, с открытой книгой, шествует. И куда же он шествует? Он шествует на решетку, стоящую на огне, на которой, собственно говоря, он и погиб. А рядом шкафчик с открытым Евангелием, там четыре Евангелия. Т.е. вот за что он погибает: он погибает за проповедь Слова Божья, за Христа. Но он победитель, в великолепной античной тоге, с ясным, открытым взглядом.

Замечательны также из катакомб перешедшие в христианские храмы изображения птиц у источника, или около чаши, или прямо вот на чаше здесь одна из птиц пьет – это, конечно, замечательное воплощение раннехристианского символизма.

Баптистерии Равенны

В Равенне сохранились два баптистерия, тоже очень интересные. Это такие восьмигранные сооружения, октагоны. Восемь – это образ вечности, число, символизирующее Царство Небесное. И входит в Царство Небесное человек через крещение.

Дело в том, что в VI в., а это мы уже перешли в VI в., Равенна была под властью остготов. Это уже период разрушения Римской империи варварами, но варвары часто подражали римлянам. Разрушив римскую культуру, разрушив Рим, Римскую империю, они тем не менее подражали римлянам и очень хотели этого же великолепия. И вот варварский вождь Теодорих, короновавший себя как императора, принимает христианство. Но принимает он христианство в арианской форме. Очень часто варвары принимали христианство в упрощенной форме, а арианство гораздо проще, чем ортодоксия.

И вот баптистерий ариан сохраняет нам удивительное изображение апостолов, идущих к Престолу Божьему, – мы видели в Санта-Мария-Маджоре такой престол с крестом, символизирующем Христа, – и в центре образ крещения. Вот прекрасные апостолы, подходящие… Апостол Павел со свитком, апостол Петр с ключами, подходящие к престолу уготова́нному, т.е. тому символу величия небесного, небесной славы, на который воссядет Спаситель.

И в образе крещения, мы видим некоторые странности, то, что нам сегодня может показаться странным, – юного Христа, Иоанна Крестителя, которого мы сразу же узнаем, и персонификацию Иордана в виде сидящего старца. Персонификация – это тоже то наследие античной культуры, языческой культуры, которое перетолковывается в раннехристианской иконографии по-своему и потом очень долго на самом деле существует в византийском искусстве и даже попадает в русское искусство, где оно, казалось бы, совсем могло бы и не прижиться.

Но здесь нас интересует прежде всего образ Христа в виде отрока, хотя мы знаем, что крестился он тридцати лет, т.е. во вполне взрослом виде. Но тем не менее в арианском баптистерии мозаика нам дает такое изображение.

И если мы посмотрим в других раннехристианских храмах, это тоже сохраняется довольно долго. Например, изображение в Салониках, в Хосиос Давид, церкви святого Давида V в. Тоже мы видим юного Христа, сидящего на радуге. И изображение V в. из Сан-Лоренцо – тоже образ Христа юного, раздающего апостолам свитки. Ну, и в Равенне это мы тоже видим.

Другой баптистерий, баптистерий православных. В городе были и православные ортодоксы, и ариане, которые уже к этому времени церковью были обозначены как еретики. Чем отличаются арианские баптистерии от православных? Мы уже видели арианский баптистерий, посмотрим баптистерий православных. Он примерно такой же формы, тоже октагон, но в нем немножко другое изображение того же самого сюжета. Он, во-первых, более величественный, украшен гораздо больше, но не в этом даже дело, а дело в том, что здесь как раз изображение Христа уже в привычном нам виде – в виде средовека, т.е. человека средних лет. И Иоанн Креститель очень похожий, а вот фигура Иордана как раз уменьшена, потому что соблюдена иерархия ценностей, сходящий дух на Христа… Здесь видно, что уже формируется та иконография, которая станет устойчивой, канонической, как мы сейчас говорим. Но мы сейчас находимся в том периоде, доиконоборческом, раннехристианском, когда мы видим этот живой процесс формирования иконографии.

Базилика Сант-Аполлинаре-Нуово

Еще один замечательный храм из Равенны – Сант-Аполлинаре-Нуово. Два храма посвящены в этом городе святому Аполлинарию, мученику, первому епископу Равенны. Этот храм больше сохранил внешне свои раннехристианские формы, а внутри – потрясающие мозаики, идущие по стенам над колоннами, между окнами и над окнами. Вот над колоннами – потрясающая процессия, идущая к алтарю, 24 мученика и 24 мученицы. Это иллюстрация к книге «Откровения Иоанна Богослова». Мы видим, что мученики, такой ряд мучеников-святых, в белых одеждах, с венцами, великолепных, возглавляемых апостолом Петром, подходит к трону Спасителя. Трон Спасителя, такой торжественный, окружен ангелами.

А напротив мы видим ряд прекрасных мучениц, тоже в белых одеждах с золотыми накидками, белое с золотом, и они тоже несут венцы… Вообще вот изображение мучеников с венцами очень характерно для раннехристианского искусства, потом образ венцов уйдет, он будет редко присутствовать в иконографии, но здесь он великолепен. Между пальмами – пальма как образ рая – мы видим этих прекрасных дев, идущих к престолу, на котором сидит Богородица с Младенцем Христом. И возглавляют эту процессию три волхва, как и в Санта-Мария-Маджоре, там тоже похожая иконография. Они в шапочках фригийских, в экзотических шароварах приносят дары Спасителю и Богородице.

Здесь же мы видим изображения евангельских сюжетов. И тоже мы видим и связь с катакомбами, например, в этом изображении тайной вечери. Это очень похоже на те трапезы, которые многочисленно встречаются в катакомбах. Там еще спорят, что это – Тайная Вечеря или какие-то поминальные трапезы… Но здесь у нас уже нет сомнений, что перед нами тайная вечеря, образ Христа, кстати, уже с крестчатым нимбом изображенный, апостолы как бы таким единым телом с разными головами, тоже в виде такой как бы общности представлены, и рыбы и хлебы на блюде, которое представляет образ евхаристической трапезы.

Интересно, что в Сант-Аполлинаре-Нуово мы видим и образ юного Христа, и образ Христа – уже средовека, т.е. с бородой. Видимо, разные художники, которые здесь участвовали, а видно, что это разные руки, каждый по-своему представлял Христа. И это разнообразие иконографии даже в одном памятнике показывает, насколько свободно было раннехристианское искусство, насколько оно еще не было унифицировано. Унификация уже начинается, но она еще не жесткая. Она будет жесткой уже после жестокого иконоборческого века. Вот, например, «Проповедь Христа апостолам».

Или: «Взятие Христа под стражу, поцелуй Иуды». Мы видим уже ту иконографию, которая многочисленно потом будет распространяться и в иконах, и в живописи, и т.д. Вот здесь она только формируется.

Христос перед Пилатом, Пилат умывает руки. Мы видим, что фарисеи, приведшие Христа к Пилату, которые представлены здесь, одеты так же, как одевались тогда, в этот период, римляне. Или, например, жены-мироносицы у Гроба Господня. Мы видим, что Гроб Господень – это не грот в скале, а римский мавзолей. Т.е. опять же реалии того времени здесь очень хорошо проявляются.

Или, например, такая символическая композиция Страшного суда, где Христос, опять же юный, обращаю ваше внимание, между двумя ангелами, огненным и таким небесным, красным и синим, разделяет овец и козлищ. Вот такая символическая композиция.

Базилика Сант-Аполлинаре-ин-Классе

Еще один храм, тоже святого Аполлинария, Сант-Аполлинаре-ин-Классе, «в гавани», хотя сегодня здесь уже гавани нет, но название сохранилось. Здесь, напротив, мозаики мы видим в апсиде, т.е. там, где совершалась евхаристия. Над алтарной аркой мы видим образ Христа и четырех животных, четыре символа евангелистов, овечек, идущих вверх ко Христу… Вообще, образ овечек, тоже пришедший к нам из катакомб, долго сохраняется в раннехристианском искусстве, в первых храмах. И в апсиде в виде оранта,  т.е. молящегося, изображен сам святой Аполлинарий, покровитель города, первый епископ-мученик. И над ним – удивительное изображение, про которое мы даже не сразу догадаемся, что это такое. В круге – крест, в кресте – лик Христа, внизу три овечки, одна и две, а наверху два пророка, Моисей и Илья. И, собственно говоря, именно они дают нам ключ к этой композиции. Перед нами – Преображение. Перед нами вот так представлен образ Преображения, которому предстоит святой Аполлинарий.

Опять же, это показывает нам, как не просто и не сразу формировалась христианская иконография. Сияющий крест на фоне звездного неба, окруженный сиянием славы и золотым фоном, и в облаках – из вечности пришедшие на гору Фавор Моисей и Илья.

И только лик Христа нам показывает, что это и есть образ Преображения. Но слава Христова – это и есть крест, и для раннехристианского глаза это было понятно. Понятно, что слава – это прежде всего крест. И поэтому лик Христа помещается в крест и сияет на звездном небе.

Интересно, что параллельно, примерно в это же время, тоже в VI в., формируется уже и композиция – просто для сравнения – которая станет каноничной, где все нам привычно и все понятно. Это монастырь святой Екатерины на Синае, где Преображение представлено как Христос в сияющей мандорле, три апостола у его ног и два пророка, Илья и Моисей. Но параллельно с такой уже понятной нам иконографией были и такие, в которых было еще много зашифрованного символизма.

Базилика Сан-Витале

И последний храм в Равенне, который я хотела бы показать, — это Сан-Витале, святого Виталия, который уже относится непосредственно к Византии, потому что с определенного момента Византия захватила часть Италии и здесь был, собственно, равеннский экзархат. Скорее всего, этот храм расписывали, вернее, украшали мозаиками константинопольские мастера – он самый великолепный из всех равеннских храмов. Здесь мы видим и то, что пришло из катакомб – образ Христа в виде агнца, юный Христос, дающий венец святому Виталию – и много уже такого, что говорит о сложном богословском процессе формирования иконографии.

Храм весь блещет золотым и зеленым. Вот эти зеленые и золотые преобладающие цвета – это образ рая. И украшена здесь тоже только алтарная часть, так называемый пресбитерий, где стоят священники. Здесь и различные образы Христа – и в виде агнца, и в виде юного Христа в апсиде, и в виде человека средних лет с бородой и длинными волосами. Т.е. по-разному он представлен.

Это многообразие даже образа Христа говорит о том, что иконография еще была в стадии формирования. Только потом на одном из соборов было запрещено изображать Христа в виде агнца, рыбки и т.д. Вот замечательный плафон, где четыре ангела держат круг славы с агнцем в центре, а рядом идут апостолы, и орнамент сделан из рыб – снова мы видим рыб, образ Христа и христианской церкви, и бесконечный потрясающий орнамент – образ рая.

Образы ангелов в виде ник. Ангелы, как мы сегодня их знаем, сформировались тоже очень не сразу. В катакомбах есть изображения ангелов, например, пришедших к Аврааму, которые вообще изображаются без крыльев. Крылатые ангелы появились из образов Ники, т.е. богини победы, которая несла венец победителю. Вот здесь мы тоже видим таких крылатых ангелов, которые несут круг с изображением креста или монограммы Спасителя. Здесь же изображены образы жертвы: жертвы Авраама и трех ангелов, которые пришли к Аврааму, и образ жертвы как прообраз жертвы Христа, которую приносят Мельхиседек и Авель.

И замечательный центральный образ, где юный Христос дает венец святому Виталию. Здесь интересно изображен, с одной стороны, святой Виталий, мученик, а с другой стороны – епископ Экклесий. Виталий и Экклесий подписаны, Христос не подписан, потому что всем понятно, что это Христос, хотя потом узаконится всегда надпись над любым изображением. Епископ Экклесий – это тот, кто построил этот храм.

А есть здесь изображение, где еще один епископ, при котором этот храм был расписан, вернее, украшен мозаиками, епископ Максимианус. Он тоже подписан. Он изображен в свите императора Юстиниана. Сан-Витале интересен именно тем, что здесь мы имеем императорские портреты Юстиниана и императрицы Феодоры, как они входят в алтарную часть и несут дары. Как некогда волхвы приносили дары, так теперь императоры приносят дары Христу, приносят дары церкви. И вот император Юстиниан со свитой и императрица Феодора.

Вот, собственно говоря, мы входим в ту эпоху, а с императора Юстиниана начинается практически новая эпоха, которую можно назвать эпохой византийского искусства, и уже в этом византийском искусстве будет формироваться то, что мы назвали каноном, что мы называем христианской иконографией. Здесь мы имеем действительно какой-то переходный этап от раннехристианского искусства, которое начиналось в катакомбах, к развитому уже христианскому византийскому искусству, к той иконографии, к которой мы сегодня привыкли.

Источник: МАГИСТЕРИЯ

Литература

Голубцов А. П. Из чтений по Церковной археологии и литургике. СПб., 1995.
Колпакова Г. С. Искусство Византии. Ранний и средний периоды. М.: Азбука, 2005.
Покровский Н. В. Живопись катакомб. // Очерки памятников христианского искусства. Спб., 2000.
Покровский Н. В. Очерки памятников христианского искусства. СПб., 1999.
Покровский Н. В. Церковная археология в связи с историей христианского искусства. Пг., 1916.
Хрушкова Л. Г. Христианская археология. Программа курса Православного Университета св. Иоанна Богослова. М.,1997.