Ара Гюлер – легендарный турецкий фотограф, который любил снимать Стамбул и его жителей

Представляем вашему вниманию адаптивный перевод колонки, написанной от первого лица знаменитым турецким писателем Орханом Памуком, и опубликованной в газете The New York Times. В статье Орхан вспоминает своего друга Ара Гюлера, которого называют “Турецким Картье-Брессоном” и “Глазом Стамбула”.

Ара Гюлер был великим фотографом современного Стамбула. Он родился в 1928 году в армянской семье в Стамбуле. Ара начала фотографировать родной город в 1950 году. На этих снимках он запечатлевал жизнь людей вместе с монументальной османской архитектурой города, его величественными мечетями и великолепными фонтанами. Я родился два года спустя, в 1952 году, и жил в тех же кварталах, в которых жил и он. Стамбул Ара Гюлера – мой Стамбул.

Впервые я услышал о нем в 1960-х годах, когда увидел его фотографии в Хаяте (Hayat), популярном еженедельном журнале новостей и сплетен, в котором особое внимание уделялось фотографии. Один из моих дядей был редактором в этом журнале. Ара опубликовал тогда портреты писателей и художников, таких как Пикассо и Дали, а также знаменитых литературных и культурных деятелей старшего поколения Турции, таких как писатель Ахмед Хамди Танпынар. Когда Ара впервые сфотографировал меня после успеха моего романа “Черная книга”, я с радостью понял, что состоялся как писатель.

Ара преданно снимал Стамбул более полувека, вплоть до 2000-х годов. Я жадно изучал его фотографии. Я хотел увидеть в них развитие и преобразование самого города. Моя дружба с ним началась в 2003 году, когда я изучал его архив из 900 000 фотографий. Я искал фотографии для моей книги “Стамбул. Город воспоминаний”. Он превратил большой трехэтажный дом, который он унаследовал от своего отца, фармацевта из Галатасарая, жившего в районе Бейоглу, в мастерскую, офис и архив.

Фотографии, которые я хотел использовать в своей книги, были не теми известными работами Ара Гюлера, о которых все знали. На них был образ меланхоличного Стамбула, который я описывал в той книге, мрачная атмосфера моего детства. У него было гораздо больше таких фотографий, чем я ожидал. Он терпеть не мог изображения стерильного, чистого, туристического Стамбула. Узнав о моей задумке, Ара без каких-либо проблем предоставил мне доступ к своим архивам.

Именно благодаря его городским репортажным фотографиям, которые появились в газетах в начале 1950-х годов, его портретам бедных, безработных и приезжих из деревни людей, я впервые увидел “неизвестный” Стамбул.

Рыбаки, сидящие в кофейнях и плетущие свои сети. Безработные мужчины, напивающиеся в тавернах. Дети, играющие с автомобильными шинами в тени рушащихся древних стен города. Строительные бригады, железнодорожники, лодочники, тянущие свои весла, чтобы переправить горожан с одного берега Золотого Рога на другой. Продавцы фруктов, толкающие свои тележки. Люди, бродящие на рассвете в ожидании открытия Галатского моста. Утренние водители микроавтобусов… Внимательность Ара Гюлера к жителям Стамбула – это свидетельство того, как он выражал свою привязанность к городу через людей, которые в нем живут.

Фотографии Ары как будто говорят нам: “Да, нет конца красивым городским пейзажам Стамбула, но главное – люди!” Важнейшей и определяющей характеристикой работ Ара Гюлера является эмоциональная взаимосвязь, которую он проводит между городскими пейзажами и отдельными людьми. Его фотографии также позволили мне понять насколько хрупкими и бедными оказались жители Стамбула, когда они были представлены на снимках на фоне монументальной османской архитектуры города, рядом с его величественными мечетями и великолепными фонтанами.

“Тебе нравятся мои фотографии только потому, что они напоминают тебе о Стамбуле твоего детства”, – иногда говорил он мне немного раздраженно.

“Нет!”, – протестовал я. “Мне нравятся твои фотографии, потому что они красивые.”

Но есть ли отличия между красотой и памятью? Разве вещи не красивы от того, что они немного знакомы тебе и похожи на твои воспоминания? Мне нравилось обсуждать такие вопросы с ним.

Работая с его архивом фотографий Стамбула, я часто задавался вопросом, что именно мне так сильно нравилось в них? Понравятся ли те же самые снимки другим? Есть что-то ошеломляющее в том, когда я смотрю на забытые и все еще живые детали города, в котором я провел свою жизнь, – машины, уличные торговцы, дорожные полицейские, рабочие, женщины в платках, пересекающие мосты, окутанные туманом, или старые автобусные остановки, тени деревьев и граффити на стенах.

Для тех, кто, как и я, провел 65 лет в одном и том же городе – иногда не покидая его в течение многих лет – городские пейзажи в конечном итоге превращаются в своего рода показатель нашей эмоциональной жизни. Улица может напоминать нам о боли увольнения с работы. Вид конкретного моста может вернуть чувство одиночества нашей молодости. Городская площадь может вспомнить блаженство любви.

Армянские и греческие семьи управляли большинством магазинов на проспекте Истикляль. В 50-е года я ходил в эти магазины вместе со своей мамой. Они говорили по-турецки с акцентом. Когда мы с мамой шли обратно домой, я часто подражал их турецкому акценту.

Нам с Арой было комфортно говорить о том, как он фотографировал эти и другие подобные события. Тем не менее, мы до сих пор не касались уничтожения османских армян, его дедов и бабушек.

Во время одного из таких коротких визитов домой из Нью-Йорка, в те самые мрачные дни после убийства Гранта Динка, я вошел в свой офис и сразу же зазвонил телефон. В то время я никогда не поднимал трубку офисного телефона. Между звонками были паузы, но все равно телефон звонил снова и снова. Это было непросто, но я в итоге ответил на звонок. Я сразу узнал голос. Это был Ара. “О, ты вернулся! Я сейчас приеду”, – сказал он и повесил трубку, не дожидаясь моего ответа.

15 минут спустя Ара вошел в мой кабинет. Он еле дышал и ругал всех на свете в свойственной ему манере. Затем он заключил меня в свои большие объятия и заплакал. Те, кто был знаком с Арой, знали, как он любил ругательства и сильные мужские выражения, и они поймут мое изумление, когда я увидел, что он плачет. Он продолжал ругаться и говорить мне: “Они не посмеют тебя тронуть, эти люди!”

Он не мог остановить слезы. Чем больше он плакал, тем больше меня охватывало странное чувство вины и я не мог сказать ни слова. Наконец-то, Ара успокоился. Он выпил стакан воды, будто это было его главной причиной прихода в мой офис, и ушел.

Через некоторое время мы снова встретились. Я снова стал потихоньку работать с его архивами, как будто ничего не произошло. У меня больше не возникало желания расспрашивать его о дедушках и бабушках. Великий фотограф уже рассказал мне все сквозь слезы.

Персональный сайт турецкого мастера: www.araguler.com.tr.

Источник: М